Но я все-таки это сделала. И это мое посвящение. Самому лучшему рейду из всех, в которых я была.
После смены.
и железо поет.
***
- Франц! Франзок!
Голос потонул в грохоте опустившегося пресса. Франзок с кряхтением водрузил ящик с деталями на другой такой же и вытер пот со лба. Где эти огроны, когда нужны? Пресс за спиной продолжал долбить по конвейеру, перекрикивать его было бесполезно. Поэтому орк пошел искать брата молча – и обнаружил у пульта.
- Чего вопишь?
- Где пропал-то? Партию надо закачивать, а то Чернорук нам голову оторвет, - Ганс’гар демонстративно провел по своей мощной шее оттопыренным большим пальцем.
- И что я могу сделать? Пресс подтолкнуть? – Франзок облокотился на загородку, глядя вниз, на работающий конвейер.
Ганс пробурчал что-то себе под нос, не отрывая взгляда от регуляторов. Когда они пришли сюда – ничего толком не умея и не зная, Франзок был уверен, что рассчитывать они могут максимум на работу пеонов: таскать тяжести. Но инженеру в штамповочной как раз нужны были помощники и ученики, так что близнецов определили к нему. Вскоре они уже могли самостоятельно управляться с прессами. Понимали, что и тут, на самом деле, особого ума не надо, но все равно гордились. Ганс’гар потянул за рычаг, и в цехе наступила тишина. В первые секунды – очень скоро стал слышен шум всей остальной Литейной.
- Давайте, парни, упаковывайте детали! Шевелитесь!- Давайте, парни, упаковывайте детали! Шевелитесь! – крикнул Ганс рабочим, после чего обернулся к брату и добавил. – Пошли, поможем.
Но, стоило ему сделать шаг, как орк скривился от боли, покачнулся и, верно, свалился бы на пол, если бы Франзок его не подхватил. Молча дотащил до пустого ящика, усадил и держал за плечи, пока Ганс, шипя сквозь зубы, тер свою ногу. Местные шаманы сказали – неправильно сросся перелом. Знали бы они. Награндские поля только на первый взгляд место дружелюбное, а вот выживать там вдвоем было делом непростым. И, когда Ганс’гар оступился на горных дорогах, шансов у них резко убавилось. Франц невольно нахмурился от воспоминаний: брат тогда предлагал бросить его, уходить, мол слишком большой обузой сейчас стал. Франзок ругался с ним до хрипоты: вот ведь выдумал. Они клан потеряли, потому что отказались поднять против друг друга оружие, а он ему предлагает еще хуже. Даже топор отобрал у этого дурня, чтобы ничего не выкинул. Выжили, выкарабкались тогда, но тогда же оба первый раз поняли, что скитания их – до первой серьезной неудачи. Что нужно искать дом.
- Порядок? – негромко спросил Франзок, когда брат выпрямился и, опираясь на него, попробовал встать.
- Ага, - беспечно отозвался Ганс, пряча болезненные интонации. – Давай помогать.
Рабочие уже и без них почти закончили, но близнецам дела тоже хватило. Ровно до момента, когда раздался протяжный звук рога – долгий и громкий, проникающий во все углы литейной – который возвещал конец смены.
Франзок размял плечи, с удовольствием потягиваясь.
- Я жрать хочу, как горен, - сообщил он брату.
Тот только кивнул – видно было, что приступ подпортил ему настроение. Они поднялись наверх как раз тогда, когда с другой стороны, из Шлакового цеха выходила команда Полевого Шпата. Их отряд – или бригада? – всегда ходил вместе. Две смены, ночная и дневная, первая поменьше, вторая побольше. Сам штейгер раздувал Горнило днем и сейчас шел впереди своих подчиненных, не снимая с головы тяжелого шлема. Братья приостановились, пропуская их: с работниками Горнила лучше было не связываться. Молчаливые охранники с огромными щитами в свой рост даже сейчас поглядывали по сторонам так, будто все еще были на службе. Инженеры, стянувшие с глаз защитные очки, негромко переговаривались, бросаясь непонятными обоим братьям словами. Они тащились в конце, а в центре, окруженные охранниками, шли шаманы. Франзок даже взгляд невольно потупил, встретившись глазами с одним из них. Ганс’гар незаметно положил ладонь ему на плечо. Впереди мужчин - четыре орчихи. Повелительницы стихий, так, кажется, их называли. Близнецы слышали, что умеют сдерживать Гнев, чуть ли не голыми руками, но взглянуть на это не жаждали. Это дело шаманов – а они выросли там, где гневы ходили по земле, и знали, какими опасными могут быть воплощения стихий.
- Угораздило нас, - шепнул Ганс, когда последний охранник прошел мимо них.
Франзок согласно кивнул, потом огляделся и расплылся в ухмылке.
- Гляди, Акнор(1) тащится.
- Ага, - Ганс’гар обернулся и тоже фыркнул. – Едва ноги волочит. Заездила, видать, его девчонка. Эй, Акнор! Айда с нами!
Гость из Пылающего Клинка приблизился к ним все с той же несчастной физиономией. Нет, мужик он вроде был неплохой, но близнецы, казалось, вовсе не видели его здесь довольным.
- Не кисни, - Франц так хлопнул орка по плечу, что тот едва не пошатнулся.
- А Ка’граз где? – не удержался от вопроса Ганс’гар.
- Работает, - буркнул Акнор. – Ни разу еще не заканчивала со звонком – видать, перед Черноруком выслужиться хочет.
Близнецы украдкой обменялись взглядами, но промолчали. Поначалу они тоже хотели выслужиться, а, точнее, не хотели снова оказаться на улице. Потом втянулись – и делали все как надо уже не из страха, а от чувства ответственности. Стыдно было бы подвести тех, кто тебя принял. С другой стороны, Ка’граз сюда не просилась, ее позвали – говорят, сам Чернорук.
Из восточного коридора снова донесся шум и громкие голоса: рабочие, что трудились у печей рядом с Груулом.
- Так, - распорядился Франзок. – Хватит языками чесать, вперед в столовку! Если еще и эти нас обгонят, я помру с голода.
И, положив лапищу на плечо Акнору, орк решительно зашагал в сторону казарм. Ганс’гар только усмехнулся, следуя за ними. Да, проще всего они с братом заводили тут знакомства с теми, кто сам был гостями Горы, ничего удивительного в этом не было. И все-таки, уже не чувствовали себя чужаками. И, стоя среди толпы, глазеющей, как на воду спускают огромные железные авианосцы, знали – в этом и их заслуга. Может быть, у них и не появилось клана, но дом появился точно.
***
Когда Груул не работал, он обычно бесцельно бродил по своему логову, иногда – баюкал крюк, который прицепили ему вместо левой руки. «Интересно, им – больно?», - думала Сорка, глядя на покалеченного гронна. И кому в голову пришло такое сделать с ним? Настоящего толку от крюка было немного – хоть Сорка и видела, как Груул загружает им топливо – так зачем? Ради шутки или как издевку?
- Командир?
Сорка едва заметно поморщилась. Карнор(2) следил за порядком в логове и ведущих к нему коридоров, он принадлежал к ее клану, и он не нравился женщине. Он никогда не был гладиатором, пришел среди тех, кто присягнули Каргату, когда они уже выбрались из Колизея. Тоже отрубил себе руку по своей воле – но для них это не было платой за свободу. Были те, кому просто нравилась боль, были те, которые находили в этом ритуале что-то извращенно-притягательное. Будь ее воля – Сорка гнала бы их куда подальше, но Каргат решил иначе. А перечить Остроруку никому из бывших гладиаторов и в голову бы не пришло.
- Что-то случилось? – продолжил Карнор тем временем, вставая рядом с ней.
Женщина искоса на него поглядела. Лицо орк прятал за кожаной, сшитой из неровных обрезков маской, и, помимо клинка вместо руки, у него были ножи – много ножей. Какие-то Сорка видела, какие-то чуяла, и это ей тоже не нравилось – настоящему члену Длани столько игрушек не нужно.
- Ничего не случилось, - как можно ровнее ответила она. – Я просто... смотрю.
- Но этого зверя? – голос под маской звучал глухо, но с нескрываемым удовольствием. – Не волнуйтесь, он смирный. Этот пророк из Песни Войны был прав – стоило приструнить Груула, как командовать гроннами стало куда легче.
«Тебе-то почем знать». Сорка развернулась на каблуках. Ругаться с ним не хотелось, разговаривать – не хотелось еще сильнее. А меньше всего хотелось думать, что он вообще тут забыл, когда давно протрубили конец смены и большинство отсыпается в казармах или по домам после рабочего дня. Прощаться Сорка не стала, почти бегом поднявшись по коридору. Демоны с ним.
По пути женщина с любопытством покосилась на коридор, ведущий в тигель. Она облазила уже всю Литейную сверху донизу, не утруждая себя разрешением, когда хотелось куда-то забраться. Всю – кроме места, где работал Чернорук. Сорка как-то заикнулась об этом, когда они с подругами проходили мимо – так Гар’ан ее за ухо схватила, будто девчонку.
- Не вздумай – ты слышишь меня? – не вздумай туда сунуться. Никто не смеет мешать Вождю, и даже для черногорца наказание будет суровым. Поняла?
- Поняла, поняла, - пробурчала тогда Сорка, выворачиваясь из рук командира.
Но, несмотря на недовольство, смирилась с мыслью, что тигель ей не видать. Вздохнув про себя, Сорка направилась в грот. У причала стоял их авианосец, щерясь железными шипами на корпусе, а вдоль корабля прохаживался корабел. Женщина расплылась в улыбке, озорно щурясь. Невозможно удержаться.
- Привет, Рырк, - выдохнула она ему прямо в ухо, и мужчина шарахнулся в сторону, налетев на ограждения у берега.
- Сорка, твою мать! Сколько можно подкрадываться.
- Пока ты меня замечать не научишься, - отсмеявшись, сказала орчиха. – И как еще не привык?
- Вы в порт заходите раз в месяц, привыкнешь тут, - проворчал Солог, потирая плечо, которым приложился о загородку.
- Ладно, не дуйся, - женщина хлопнула его по спине. – Как наш кораблик?
- Мой кораблик, - несколько мстительно отозвался Солог, но тут же улыбнулся, не без удовольствия. - Завтра водные техники днище будут проверять, а так все хорошо. Вы его прямо бережете.
- Ничего, мы с него еще постреляем, - подмигнула ему Сорка.
Солог ей нравился – и корабли, которые он строил, нравились тоже.
- Смотри-ка, - Рырк тем временем повернулся в сторону казарм.- У вас сегодня гости, похоже.
- Где? О, точно! – Сорка аж вперед подалась, глядя как вслед за Марак к их каморке поднимается другая орчиха. – Не скучай, Рырк, я побежала!
Она обернулась на ходу, чтобы бросить на корабль еще один взгляд. Если бы было можно, она предпочла бы вообще никогда не возвращаться в порт. Тут было темно, тут был спертый воздух подземелья, и все это будило не самые приятные воспоминания у женщины. Зато потом – будут дни, недели, а если повезет – месяцы в открытом море. Будут бесконечная водная гладь, крики чаек и чистый соленый ветер. Будет свобода. А за нее можно заплатить любую цену и вытерпеть что угодно. Никому не было это известно так хорошо, как клану Изувеченной Длани.
***
Ка’граз редко слышала сигнал конца смены: возле пылающего источника, где она работала, слишком громким был говор земных недр. Непрерывный гудящий рокот: наверное, кого-то он мог бы сводить с ума, но ее эти звуки успокаивали. Она обычно даже не сразу понимала, что рабочие сворачиваются, а конвейеры с оружием или доспехами останавливаются. Вот и сегодня – Ка’граз очнулась только от прикосновения к своему плечу. Перед ней стояла Мол’дана (3): одна их тех, кого Дхарл послал в Литейную сопровождать саму Пламенную.
- Мастер, - Два Клинка почтительно ей поклонилась, хотя была старше девушки на добрый десяток лет. – Все уже ушли.
- Да, - Ка’граз потерла глаза. – Спасибо, ты тоже можешь идти. Я скоро.
Мол’дана, как всегда не стала спорить, молча отдала честь и удалилась. Орчиха некоторое время смотрела ей вслед, потом со вздохом поднялась с пола: последние несколько часов она провела сидя у источника вместе с книгой и одним из топоров, пытаясь придумать, как лучше вплести в него огонь. Вот ведь ерунда: вроде бы просто другая форма, но с мечами получалось гораздо легче. Девушка оглядела зал: в самом деле, все уже ушли. Работники довольно быстро поняли, что ждать от нее отмашки конца дня бесполезно. Если Ка’граз была занята чем-то своим, обычно всех отпускала Мол’дана. Ну и Акнор, который, наверное, первый сбежал. Орчиха вздохнула, направляясь с закуток, где стояли бочки с водой. Зачем только вождь отправил его с ней. Ленивый, бесполезный, еще и ноет постоянно. Откуда только такие в клане берутся. Иногда за ней заходили работающие в соседнем цехе братья. Девушка поначалу перед ними робела: они оба были какими-то особенно здоровыми, даже для орков, но быстро поняла, что по характеру близнецы очень дружелюбные. А еще они оказались с ней почти ровесниками. Но сегодня, видно, Ганс и Франц слишком спешили на ужин. Некоторое время Ка’граз потратила, чтобы отмыться от сажи и пота, потом переоделась в простую рубаху и, не забыв прихватить меч, направилась к выходу. Но не на лифт к казармам – девушка свернула к Великой Наковальне.
Когда она только пришла в Литейную и начала работать, для орчихи не было ничего удивительнее запертого в печи Гнева. Штейгер смотрел на нее подозрительно, но – приказ Чернорука! – выгнать из горнила ее не мог. И Ка’граз очень осторожно, чтобы никому не мешать, ходила вокруг сочащейся жаром печи. Смотрела и слушала, как беснуется внутри воплощенное пламя. Любовалась. И ни на минуту ей не было страшно, напротив, молодую шаманку опьяняла живущая здесь сила. И сама мысль, что ее допустили к секретам Черной Горы, опьяняла и будоражила ничуть не меньше. Не просто так допустили, конечно, но Ка’граз считала, что отрабатывает такой подарок более, чем честно. Местные шаманы могли потягаться с Гневом: однажды Ка’граз видела, как перегрелся один из регуляторов, и повелительницы стихий держали Горнило в цепях, пока инженеры поспешно чинили сломанное. То, как слаженно работала бригада в тот момент, совершенно заворожило девушку. Каждый из них не просто знал свое дело – он был в нем лучшим. Местные кузнецы, в свою очередь, умели работать с рудой, с которой не справился ни один другой клан. Но секрет вплетения огня в металл был известен клану Пылающего Клинка – и Ка’граз делала все, чтобы наделить этой силой оружие и доспехи Железной Орды. Поэтому очень скоро Горнило для нее из чуда превратилось в инструмент. Но в недрах Черной горы жило кое-что еще.
Когда Чернорук вел ее по коридорам первый раз, под их ногами расцветали алые руны и гасли, стоило в них наступить. От этого сияния веяло какой-то невообразимой силой, и она спросила у Вождя Черной Горы, почти забыв в тот момент, как робела перед ним:
- Что это?
- Магнарон, - ответил орк. – Теперь он знает тебя.
И действительно, больше рун на земле она не видела, а потом Чернорук показал ей Великую Наковальню.
- Его зовут Кромог, - сказал орк. – Легенда Горы.
Ка’граз тогда на ногах не устояла, рухнула, оглушенная первобытной силой, которой дышала эта живая гора. Чернорук молча поднял ее и держал за плечи, пока шаманка не перестала дрожать.
- Почему... как вы с ним договорились? – пролепетала она, когда язык стал хоть чуть-чуть ее слушаться.
- Сначала мы тоже его испугалась, - спокойно произнес Чернорук, и Ка’граз вдруг ощутила, что на одном ее плече – камень. – Но он знает нас, девочка. Он знает наших предков с самого первого дня, когда они появились в этом мире. Он все видел и все помнит.
Вождь внезапно усмехнулся и, наконец, отпустил ее.
- И это мой самый сильный молот.
Кромог придвинулся к краю утеса, на котором они стояли – медленно, и, что удивительно, совершенно беззвучно. Он опустил одну трехпалую ладонь на землю (на этот раз был слышен стук камня) и на земле снова расцвели руны – дорожкой побежали к двум стоящим оркам. Ка’граз едва справилась с собой: в какой-то момент девушке показалось, что сейчас она просто сорвется с места, побежит и не остановится до самого Награнда. Но никакой враждебности от алого свечения она не чувствовала. Напротив, вдруг ощутила нечто почти знакомое – силу недр, с которой у нее так хорошо получалось управляться.
- Он плохо видит, - будничным голосом сообщил Чернорук.
Кромог выпрямился, погасив свои руны, и вдруг пророкотал низким грохочущим... голосом?.. что-то. Через секунду Ка’граз осознала, что поняла его: в ее клане помнили обрывки языка стихий, на котором говорили между собой изначальные силы Дренора. Дурея от собственной наглости она ему ответила, что помнила – не «здравствуй», конечно, но таки слова обозначали именно приветствие.
- Вот и познакомились, - довольно хмыкнул за ее спиной Чернорук.
С тех пор Ка’граз иногда приходила на утес после окончания рабочего дня, чтобы просто посмотреть на магнарона. Даже когда виден был один только контур в вечной каменной пыли расселины где он бродил. Вот и сейчас, она положила на землю перед собой меч и тихо села у самого входа. Она, несмотря на возраст, была лучшим шаманом своего клана. Но никогда в своей жизни девушка не чувствовал себя такой сильной, как сейчас.
***
- Очистить пути!
Рабочие, решившие сократить дорогу через станцию торопливо ускорили шаг, поминутно оглядываясь на пока еще запертые ворота. Тогар хмыкнул, косясь на расписание. Правильно, нечего там шляться. Поезда еще идут – Железные Леди пригнали корабли в порт, и теперь их нужно было загрузить под завязку.
«Точно по графику», - не без удовольствия подумал он, когда мимо просвистел скорый поезд. В середине дня на Мрачных Путях что-то пошло не так, и составы задерживались, но теперь догнали расписание. И это было хорошо, потому что опозданий Чернорук не любил. Тогар глянул на пути и обнаружил там очередного непрошенного гостя. Правда, с ним явно было что-то не так: шел он не поперек через рельсы, а косил куда-то к поездным воротам.
- Эй! – оператор даже за рупор взялся. – Куда прешь! Бегом с путей!
Странный орк не отреагировал, и Тогар уже хотел велить охране утащить его за шкирку, но тут, приглядевшись, узнал его. Выругался про себя, спрыгнул на пути и пошел сам. Схватил нарушителя за плечо и потащил за собой, морщась от отчетливого запаха спирта.
- Тебе жить надело, Горалук(4)?
Орк, которого оператор практически тащил за собой, произнес в ответ нечто нечленораздельное. Тогар с трудом удержался, чтоб не пнуть его под зад, пока тот забирался на перрон.
- Почему не в цехе? Смена еще даже не кончилась, - прорычал Тогар, притаскивая Горалука к своему пульту и пихая в угол.
Тот шлепнулся туда, как мешок с песком и остался сидеть, держась одной рукой за голову.
- Выходной у меня, - заплетающимся языком сообщил Горалук.
- И что, не мог дома нализаться? Каким идиотом надо быть, чтобы пьяным по Литейной шляться? А если бы свалился куда?
- Отвали, а? - орк, наконец, огрызнулся.
- Случилось чего? – хмуро поинтересовался оператор. Кузнеца по прозвищу Расколотая Наковальня он давно знал, и прежде за ним подобных глупостей не водилось. Должен быть повод.
- Случилось... Ты вокруг погляди поймешь, что случилось! Поезда эти... машины... Разве этим мы должны заниматься?
Тогар недоуменно посмотрел на друга.
- Какая муха тебя укусила? Что, машины плохие получаются?
- Не в этом дело! – орк ударил кулаком по металлической загородке. – Неужели и ты не видишь, что мы свернули с нашего пути? Черная Гора делала мечи и топоры, обычное оружие, которое предназначено, чтобы сойтись с врагом лицом к лицу. Предкам бы не понравились эти машины. И то, что мы пустили сюда чужаков, им бы тоже не понравилось.
Тогар нахмурился. Да, мысль о союзе кланов укоренялась в головах орков долго. Черногорцы косились на гостей не менее подозрительно, чем они на них, но работа вместе быстро сглаживала острые углы.
- Так мы сильнее, - пожал он плечами. – Эти чужаки многое делают для Железной Орды.
- Да кому она нужна! – гаркнул Горалук так, что оператору отчаянно захотелось, чтобы мимо проехал поезд, который заглушил бы эти слова своим грохотом. – Пришел этот щенок из Песни Войны, нашептал что-то Черноруку, и тот забыл все, что мы делали раньше!
- Ты бы за словами следил, - посоветовал Тогар, невольно оборачиваясь.
- Плевал я, слышишь? Он к Горнилу пустил чужую девку, а этих одноруких ненормальных ты видел? Расхаживают тут, как у себя дома!
- Заткнись, Горалук.
Расколотая Наковальня сплюнул на пол и начал подниматься.
- Вот и ты такой же. Кто-то... должен сказать Черноруку, что он... не прав. Пойду и скажу.
- Ты сейчас туда собрался? Вождь сунет тебя в тигель.
Горалук некоторое время пялился на оператора, потом покачал головой.
- Да... ему бесполезно говорить. Он теперь своих не слушает... – пошатываясь, орк прошел мимо оператора.
- Иди-ка лучше проспись, - посоветовал Тогар не оборачиваясь.
- Пойду. А потом... Если я не найду тут никого, кто меня послушает, я найду их где-нибудь еще...
Тогар вскинул голову, но в этот момент заскрежетали, поднимаясь, ворота, и мимо них прогрохотал последний на сегодня поезд. Оператор молча смотрел вслед пошатывающейся фигуре. Наболтай ему тут это все кто-нибудь другой – Тогар бы уже сам шел к Черноруку с вестью о предательстве. Но это же Горалук, демоны его подери. Не может он это всерьез – вот протрезвеет и самому стыдно станет. Тогар почесал щеку, глядя на рельсы. Самому ему нравились и поезда и машины, а, главное – ему нравилось ощущение силы. Топоры и мечи – это хорошо, но когда-то они должны были научиться чему-то большему. И другие кланы оказались... полезными. Вместе они могли то, чего не могли сделать по отдельности, и это не на шутку воодушевляло. Они были сильны, как никогда и вот это – Тогар был абсолютно уверен – точно понравилось бы предкам его клана.
***
В этих каменных тоннелях пахнет огнем, дымом и железом: тем, что Марак не любила. Сложно найти что-то живое, голос и запах горячей крови почти не ощутим, даже когда стоишь с кем-то рядом. Гора сковывала ее силу: хорошо, что они проводили в порту не так много времени. А тут, у Великой Наковальни, орчиха два ли не задыхалась: камень, душный камень. И как эта девчонка тут торчит столько времени. За плечом будто что-то хихикнуло и Марак привычно отмахнулась. Все-таки духи ее не оставляли, даже здесь.
- Здорово, - произнесла она, приблизившись к сидящей на земле Ка’граз.
Девушка обернулась немного испугано, потом поднялась на ноги и торопливо отдала честь.
- Пойдем. Гар’ан с тобой поболтать... – как там это слово? Орчиха запнулась, но вспомнила и продолжила, - ....хотела.
- Со мной? – удивленно переспросил девушка. – Зачем?
- У нее спросишь. Ну?
Девушка наклонилась и подобрала свой клинок, очевидно, выражая готовность идти. Марак развернулась, направившись мимо утеса вверх по проходу. «В ней огонь плещется. Странная. Чужая». - Колох на поясе явно беспокоился. «Тише». Марак не сдержала усмешки, вспомнив, как ее духи вопили при виде Чернорука.
- Как ты меня нашла? – из-за спины спросила Ка’граз.
- Духи учуяли.
Спертый воздух пещер и запах дыма кузниц отступил – они вышли к подземной реке, которая, петляя по гротам, выносила свои воды на поверхность. Достаточно широкая и глубокая, чтобы по ней могли ходить корабли. Сейчас в этой гавани стоял, щетинясь на палубе корабль адмирала флота. Марак молча указала на казармы. На второй этаж, точнее: там была каморка командиров.
Гар’ан уже их ждала: даже чашки приготовила и приветливо улыбнулась явно смущенной девушке.
- Здравствуй. Давай садись с нами. Есть хочешь?
- Да, если честно, - младшая орчиха приткнулась к их небольшому столу. - Я пропустила ужин.
- Работаешь? – хмыкнула адмирал. – Это ведь тоже твоих рук дело, верно?
Орчиха кивнула на сложенные в углу свои доспехи.
- Моих, - Ка’граз улыбнулась, и будто даже плечи расправила, явно почувствовал себя уверенней. – Не жжется?
- Нет, - Гар’ан поставила на стол миску с похлебкой для девушки и чашки для всех троих. – Ты настоящий мастер.
- Привет! – дверь хлопнула о косяк, и в каморку влетела Сорка – О, эта девочка из Пылающего Клинка?
Марак прикрыла единственный глаз. Можно теперь весь вечер слова не произносить: Сорка будет болтать за них троих. Может, даже за четверых. А она говорить не любит. Очень долго родители ее вовсе немой считали, но Марак просто не видела надобности разговаривать вслух: духам слова не нужны. А они были с ней с самых первых дней. Шепот за плечом, не утихающий не на минуту. И только этим духам известно, почему она не сошла с ума. Глазом пришлось пожертвовать, чтобы научиться видеть их. «Ты не поишь меня. Когда бой?» - неожиданно заныл Колох. «Скоро», - сжала рукоять топора Марак. – «Не переживай, голодным не останешься».
***
Они проболтали довольно долго, но оставаться у них девочка отказалась. Гар’ан не настаивала: пусть ночует в казарме, рядом со своими. Из обрывков слов орчиха поняла, что Ка’граз отчаянно скучает по дому, хотя в Литейной есть множество вещей, которые ее от этой тоски отвлекают. Неудивительно, что скучает – совсем молоденькая, двух десятков еще нет.
- Знаешь, куда Марак ходит? – Сорка уже успела раздеться и забиралась на свою верхнюю полку.
Отсутствие руки ей совсем не мешало это делать. Гар’ан иногда казалось, что бывшая гладиаторша нарочно устраивает себе трудности. А Марак действительно ушла следом за шаманкой – молча, как всегда.
- Знаю. Но это ее дело.
Гар’ан все еще рассматривала свои доспехи. Первый раз влезать в них было довольно страшно: прорезанные в железе отверстия откровенно сочились настоящей лавой. Но она стояла перед своими солдатами и экипажем корабля – права на страх не было никакого. Металл изнутри оказался совершенно холодным и очень скоро адмирал и думать забыла, что эта броня как-то отличается от прежней. Но все равно – удивительно.
- Хочешь забрать эту девчонку к себе? – Сорка сегодня явно еще не наговорилась.
- Нет, - отозвалась адмирал, садясь на свою койку, прямо под местом Сорки. – Она нужна Черноруку здесь. Но мне всегда интересно, когда в Литейной появляется кто-то из другого клана.
- Как мы с Марак? – донесся сверху довольный голос.
- Как вы с Марак, - согласилась орчиха, зевая и откидываясь на подушку.
Она прикрыла глаза – засыпать на суше было до сих пор привычней, легче, чем в открытом море. Гар’ан знала, что ее подруги не очень любят эти пещеры, но сама она все равно каждый раз радовалась, оказываясь дома. Она же тут выросла.
- Ты с сыном-то виделась? – донеслось сверху.
- Да. Конечно, - Гар’ан потерла переносицу. – Он у Тогара пока торчит на станции, но, говорит, потом в солдаты хочет.
- А с его отцом?
Гар’ан поморщилась и пнула верхнюю полку ногой.
- Когда ты уже угомонишься, а? Вот же шило...
- Эй, адмирал.
По голосу Гар’ан поняла, что Сорка свесилась со своей полки, и открыла глаза. Подруга действительно перегнулась через край и смотрела на нее, прищурившись. Вроде и озорно, но на дне глаз блестел сталь.
- Я десять лет просидела в огрских казематах, поднимаясь оттуда только на арену. Я теперь никогда не угомонюсь, подруга.
Гар’ан улыбнулась как можно спокойней – хорошо, что Сорка не из самых обидчивых. Бывшие гладиаторы многих пугали, да и сама Гар’ан не была исключением. Это не мешало ей раз за разом ставить неуемную Сорку на место, но с некоторыми вещами лучше даже не шутить.
- Спи, - сказала адмирал, снова закрывая глаза.
- Спокойно ночи, адмирал.
Гар’ан улыбнулась, не открывая глаз. Она родилась в семье кузнецов и о военной службе могла только мечтать. В клане Черной Горы с этим было строго. Хорошо, что в Железной Орде были другие правила.
***
Звери к шуму цехов привыкали быстрее, чем сам Дармак. Поэтому он конца смены ждал сильнее, самых ленивых рабочих, даром, что часто продолжал трудиться и после отбоя. Железной Орде нужны были звери, которые не испугаются носить на себе извергающую лаву броню и механизмы. У Дармака было несколько любимчиков, но тренировать нужно было целые стаи. Конечно, ему помогали другие громоборцы, но самую ответственную работу Дармак все равно выполнял сам. Орк похлопал по спине пыхтящего копытня. Разлом собирался спать, и с него нужно было снять железные пластины. Многих зверей недооценивают: с волками орки еще сдружились, и видят в них, бывает, что-то большее, чем животное, но и только. Он всегда верил, что звери куда умнее, чем кажутся, и именно это делало его лучшим дрессировщиком в клане. На Хребте живности водится не так много, и Дармак всегда мечтал добраться до тех, кто обитает в других землях. И, получив такой шанс, ухватился за него, не оглядываясь. Хотя рилака, которого тут прозвали Крылом Ужаса, он привел из родных заснеженных равнин.
Орк захлопнул загон. К слову, о рилаке: неплохо было бы дать размять ему крылья ночью.
- Можно?
- Заходи, конечно.
На входе в зал стояла Марак. Раскраска ее лица и рук отчетливо белела в полумраке. Орчиха кивнула и, не говоря ни слова, прошла к загону с волком. Громоборец только хмыкнул себе под нос, направляясь, как и собирался, к рилаку. Он уже смутно помнил, как Марак пришла сюда первый раз. Тогда он удивился, конечно, попробовал с ней поговорить, но говорить орчиха не любила. У нее плохо получалось. Ей нравились звери, те на шаманку реагировали спокойно, поэтому Дармак не возражал, чтобы она проводила среди загонов какое-то время. У него самого молчать все равно не выходило – он рассказывал про животных, про Крыло Ужаса и то, как он его ловил на заснеженных вершинах Хребта. Марак, хоть ему не отвечала, явно внимательно слушала, и единственный желтый глаз горел неподдельным интересом. Постепенно, по одному слову, она начала отзываться. Орчиха мало говорила о своих плаваньях и много – о родном Танаане. Они сидели на соломе в загоне, привалившись к лохматому боку дрыхнущего Звероклыка, и Марак рассказывала: о густых джунглях, болотах и острых шипах Зет’гола. И ее странная, неправильная речь в этих рассказах будто приобретала плоть. Слова были осязаемы и громоборец, который никогда не отличался воображением, казалось, видел эти картины наяву. Он видел и зверей, о которых говорила Марак: двуногих ящеров, с когтями, острее бритвы, многоголовых гидр. Он замирал от восторга, представляя, как много мог бы узнать о них, и чему бы он мог их научить. И самому научиться у них, конечно. Может, в самой Марак было дело тоже. От орчихи всегда отчетливо пахло кровью, и Дармаку оставалось только удивляться, как животные на это не реагируют. А еще ему всегда казалось, что кто-то стоит за ее спиной: и неотступно ползает следом.
- Ты хочешь вернуться домой? – как-то спросил Дармак.
Женщина, казалось, задумалась, а потом покачала головой.
- Я хочу оставаться со своими сестрами.
Про то, как она попала в команду Гар’ан, орк не спрашивал.
Ведя под уздцы рилака, Дармак подошел к волчьему загону. Марак уже свернулась рядом со Звероклыком: собиралась остаться на ночь.
- Не полетишь? – орк кивнул на Крыло Ужаса.
- Нет. Я буду тут.
Громоборец кивнул и направился к выходу. Рилак вертел по сторонам обеими башками: явно засиделся на месте. В коридорах им на глаза уже никто не попался, время слишком позднее. На улице зверь начал вести себя совсем беспокойно, хлопал крыльями, чуть ли с повода не рвался, но Дармаку было достаточно внушительно произнести: «Тихо».
- Без меня все равно не улетишь, - хмыкнул он, забираясь в седло.
А потом коротко свистнул – и неуклюжий на земле рилак рванул вверх, превращаясь в одно из самых грациозных созданий, что орк когда-либо знал.
- Хэй!
Рилак взмахнул крыльями и перекувыркнулся с гортанным клекотом, на мгновение вышибив из легких всадника весь воздух. Орк с трудом вдохнул, а потом рассмеялся, крепче вцепляясь в поводья. Неудивительно, что Марак приходит к его зверям. Разве может быть кто-то сильнее?
***
После жара тигля коридоры Литейной кажутся ему насквозь выстуженными. Глубокая ночь, все рабочие давно спят, кроме дежурных в цехах. Горнило, которое ночью никто не трогает, тлеет остывающим угольком. Чернорук знает, что на самом деле даже сейчас печь Гнева раскалена, но сам он этого огня не чувствует. Он может подойти и положить на его печь руку: и не ту, которой он пожертвовал, а вторую, живую. Стихии не только забрали у него кусок плоти и изуродовали тело, они оставили внутри отпечаток пламени. И оно, это пламя, до сих пор горит. Черноруку наплевать: за спасение клана он бы заплатил еще раз, если бы пришлось. Беспокоит его только то, что пламя может сожрать его изнутри до того, как он выполнит свой долг. Они орудие Вождя, они – оружие Железной Орды. А тот, кому он бы мог без страха передать Литейную и клан мертв.
Чернорук знает – чувствует – что скоро им придется защищать свой дом. Говорят, в смежных пещерах патрули находили трупы разведчиков-чужаков. С переломанными костями и обожженные – Кромог охраняет свою гору, но этого будет недостаточно. Чернорук знает и другое: они все будут сражаться до конца. Он пойдет на все, он саму Литейную разнесет, если придется: ее они смогут отстроить заново. А чужакам придется наглотаться пепла.
___________________________________________________
(1) Акнор Сталенос
(2) Карнор Свирепый
(3) Мол'дана Два Клинка
(4) Горалук Треснувшая Наковальня